Предметы теряют память

[Pesa]

Четыре года назад, последним ижевским летом, сидя утром на кухне мной было выдвинуто две теории.
Первая - вариация на тему измерений и стоит ли таковым считать время.
Вторая - о том что в отсутствии человека вещи теряют память и становятся просто предметами.

Сегодня случайно раскопала текст о вещах (первый, набранный мной на моем ноутбуке)

Серая жаба

Никогда не знаешь, с чего сон начнётся, и где ты окажешься. Бывает, что и реальные события происходят по сценарию сна.

Если бы большая серая жаба имела жилетный карман, она непременно вытащила бы оттуда часы. Но жаба не располагала, ни жилетом, ни карманом, ни часами. Она была ПРОСТО большой серой жабой. Тяжело подпрыгивая и грузно приземляясь на тёплый асфальт, жаба завернула в подворотню и исчезла в круглой дыре канализационного люка.

То ли летели мы слишком медленно, то ли люк был выстроен не по нормам люкостроения, но прежде чем попасть в Синюю Комнату, мы долго висели в пустоте и темноте, после чего жаба шлёпнулась в пыль.

Синяя Комната была ванной. Ванной в квартире моего дедушки. В обычной жизни узкая и загромождённая, сейчас она расширилась. Из окошек под потолком, соединявших ванную с кухней, падал тусклый белёсый свет. Я шагнула вперед, и ванная вытянулась в галерёю со стеклянной крышей. Под крышей - окошками тянулись узкие полки, заставленные тюбиками с засохшей пеной для бритья, флакончиками дешевых духов и шампунями. На полу у стен внавалку лежали вещи.

Серые шуршащие и забытые.

Как удивительно легко мы полностью полагаемся в своей жизни на вещи. Особенно из разного рода пластмассы. И если человек может рассчитывать прожить в здравом уме, по крайней мере шестьдесят лет, то ВЕЩИ теряют свою суть и рассудок гораздо раньше.
Особенно когда рядом долгое время нет людей. Все эти предметы, что мы создаем, настолько привязаны к человеку, что стоит забыть их на пару лет где-нибудь, как их уже не узнать. Жалкое зрелище. Даже домашние животные, брошенные людьми, имеют в тысячу раз больше шансов.
На полке под окном стояла большая оранжевая резиновая груша. Сверху ее венчал белый пластмассовый колпачок. Резина на круглых боках покрылась рытвинами и ссохлась. «Если сжать грушу – она рассыплется» - подумала я. Зачем она здесь стоит и что у неё внутри? Кто ей пользовался? Увы, со временем вещи теряют память. Впадают в маразм и от них уже не возможно ничего добиться.

Рядом лежали разноцветные стеклянные лампочки. Большая матовая белая, синяя и оранжевая. Одна простая лампочка лежала в старом тапочке и растрескавшейся подошвой. Они тоже ничего о себе не помнили. Лампочка говорила «Меня положили в этот старый тапок, чтобы я не разбилась!». А тапок отвечал ей «Тебя положили сюда, чтобы я не терял свою форму! Я тогда был ещё совсем новый. А ты уже перегорела».
Сколько ни спорь это уже никогда не выяснить.

Пол был завален старыми книгами, газетами, исписанными листами бумаги. Сверху их придавливал слой пыли. Я подняла один из листков. Нерпа, люди с корзинами и копьями, чум. Моё имя. Буква «Я» развёрнута в другую сторону. Когда я это рисовала? Не помню. Когда-то давно я вывела этот рисунок собственной рукой, но пролежав один столько лет, и он оказался беспамятным. Вокруг моих ног сгрудились старые чёрно-белые фотографии. С фотографиями хуже всего. Они больше всех могут рассказать в своё время, но потерю памяти переживают тяжелее всего. Даже, когда вдруг отыскивается человек, который с удивлением берёт фотографию в руки и говорит: «Смотрите! Да это же я! А это Танька! А это наша учительница, а это… забыл, как зовут… а это кто?». Даже тогда болезнь только обостряется.
«Нет!» - говорит фотография – «Это – не ты! Посмотри. У тебя – лысина, а у этого мальчишки вихры.
К тому же посмотри на эту школу – её давно снесли. И учительницы уже нет».
Тяжело общаться с вещами. Они такие ранимые…

Большая серая жаба прыгала вглубь галереи, оставляя за собой глубокие следы в пыли.